Форум » Тайная библиотека » День 1. Знакомство с родителями » Ответить

День 1. Знакомство с родителями

Сара Мэтьюз: 1. Участники: Джон Хоггарт, Сара Мэтьюз. Набор: закрыт. 2. Дата и время начала событий эпизода: день 1, начало седьмого вечера, только что резко стемнело. 3. Отправная точка игры, локация: более-менее уцелевший крупный супермаркет в рабочем квартале. 4. Краткое описание: что может связывать того, кто добровольно отказался от звания человека, и ту, которая без малейшего на то желания лишилась права им называться? Быть может, общие воспоминания? Даже если настоящими они являются только для одного из них. - продолжение данного квеста здесь

Ответов - 30, стр: 1 2 All

Джон Хоггарт: Джона поразили два момента в словах девочки. Во-первых, ее обреченный тон, только услышав который, хотелось рывком поднять ее на ноги, хорошенько встряхнуть, отвесить добрую затрещину и если не уговорить, то заставить бороться. Если хорошо уже не будет, то зачем жить? Хоггарт восемь лет бродяжничал, воровал, жил в грязи и презрении, ненавидел большую часть людей, спивался и травил себя дрянной, вредной едой и табаком, но продолжал верить, что завтра будет лучше, что новый день принесет свет и тепло, добро и перемены. А если не греть, не поддерживать в себе эту уверенность, имеет ли смысл вообще хоть что-то делать? Только лечь, живописно сложить руки на груди, как описывают в романчиках, и умереть. Человек, который потерял надежду, теряет свое "завтра", а без "завтра" ты уже не человек, в лучшем случае животное, а вообще - покойник. Джон неодобрительно покосился на дочь. Второй вещью, удивившей бездомного, были слова про мобильный. Сам он такой роскошью давно уже не располагала, как и большая часть его круга общения. А потому отвык от упоминания о телефонах, считая их непозволительной, запретной роскошью. Мда, кажется, Эллис оказалась хорошей матерью, если у двенадцатилетнего ребенка был свой сотовый. Черт, мобильного нет, а виски есть! Правильная малютка... Втоило вспомнить о спиртном ,тут же захотелось сделать еще один глоток... или не один. Хоггарт удержался, но пришлось все же высказать затаенное недовольство экзистенциальными упадническими высказываниями Лили: - Пока мы живы, сами делаем свое "хорошо", - тяжело обронил мужчина, и чуть-чуть сжал плечо девочки, чтобы приободрить. А может стоило похлопать по плечу? Как, черт дери, обращаются с двенадцатилетними девочками из нормальной семьи? Раньше Джон видел таких только на панели и всегда отворачивался с брезгливой миной, или с жалостью наблюдал за городскими бандами беспризорников, где таких девчушек было хоть отбавляй. Но ведь не скажешь же дочери "Не очкуй, ссыкуха, все будет зашибись и мы еще успеем выкурить по одной", так? - Ладно, без часов попробуем разобраться, когда рассвет. Может все же что-то съешь? Прости, стол здесь для нас не накрыт, так что выбирай из имеющегося... Конечно, можно было совершить самоотверженную вылазку в торговые ряды за консервами для дочери, но... Хоггарт все же был не настолько отец, и не настолько кретин, чтобы так рисковать. - Смотри, нам тут часов пять куковать, детка.

Сара Мэтьюз: Что именно гложило Хоггарта и какие мысли беспокоили бывшего педагога и такого же бывшего бродягу (с учётом случившегося в мире, все они теперь стали "бывшими", а в настоящем скорее походили на выживальщиков разной степени обученности), девушка представления не имела. Но если бы среди её недавно обретённых способностей, помимо умения видеть яркие образы и воспоминания, затесалась телепатия, Саре было бы крайне любопытно узнать то, о чём в это время думал Джон. Во всяком случае, она бы с любопытством отметила, что в человеке, которого, пожалуй, иные вполне оправданно назвали бы опустившимся, была такая жажда жизни и даже некий оптимизм, в условиях нового мира выглядящий почти что наивным. Но ни Сара, ни Лили мысли читать не умели, а потому девочка только озадаченно подняла взгляд на мужчину, когда он заговорил. - Вы правда думаете, что что-то ещё может быть хорошо? Когда неизвестно что случилось в мире, люди разбросаны кто куда, совершенно одинокие, чужие и потерянные... Потерявшие родных и друзей... - Лили опустила глаза на мгновение, вспомнив о матери. Её потеря отдавалась в сердце ещё большей болью, чем утрата отца в детстве. - Думаете, люди справятся? Лили тут же себя одёрнула: если она не верит в нормальное будущее и уж тем более не видит его для изменившейся себя, то совсем не обязательно разрушать чужую веру, тем более - человека, от которого решила питаться. В её интересах, чтобы он испытывал сильные эмоции. Не положительные, конечно, - их она не тронет. Но там, где есть вера, в ногу идут сомнения. Вполне сойдёт для позднего ужина. - Н-нет, спасибо, я пока не хочу есть. Успела, пока не появились вы и зомби, - тут она даже не солгала: и правда ведь поела обычной человеческой пищи, а потом ещё вытянула немного негативных воспоминаний из Хоггарта. Через несколько часов было бы неплохо ещё что-то из него вытянуть, но Джон этого не заметит, а впихивать в себя сырое мясо не хотелось абсолютно. - К тому же я... эээ... я сырое не смогу. Лучше подожду рассвета. Лили мотнула головой и с лёгким испугом - как будто очень не хотела увидеть неодобрение в глазах Хоггарта - посмотрела на мужчину. - Я не привереда, правда. Просто сырое... ну... Оно же как живое. Как будто... - Лили сглотнула и поморщилась. - Как будто как те зомби труп жевали.

Джон Хоггарт: При упоминании о схожести его обеда (он же завтрак, он же ужин) со способом питания зомби, Джона брезгливо передернуло. - Нет, это совсем не так, это по-другому! - запротестовал он, взмахнув свободной рукой в жесте отрицания. Но тут же уронил ее на холодный пол. А почему, собственно, по-другому? Точно так же он жрал труп коровы, запивая виски, как эти тварь пожирали и хрустели костями несчастного парня, так кстати притащившего фонарь в супермаркет. Возможно, когда-то давно, в прошлой жизни семьянина и охранника, Джон даже знал его. Отвращение, страх, стыд жирным комком тошноты подкатились к горлу - мужчина попробовал смыть его коротким, быстрым глотком виски и закашлялся, чуть не подавившись любимым напитком. - У меня нет другого выхода! В ответ на это слабое оправдание мысленный голос вкрадчиво напомнил - у них тоже. Хоггарт раздраженно отмахнулся от него, но заглушить так до конца и не смог. Смотреть на буроватые туши убитых коров стало невозможно, поэтому бродяга все свое внимание уделил созерцанию своих старых, грязных, потертых на коленях джинсам. Молчали оба. В какой-то момент Хоггарт начал осознавать, что "клюет носом", сморенный впечатлениями, шоком, первым опытом схватки с неведомыми чудовищами их обновленного мира и алкоголем. Стараясь отогнать сонливость, мужчина несколько раз тряхнул лохматой головой, провел ладонью по лицу, точно снимал паутину с бороды, губ и век, взъерошил и без того спутанные черные волосы. Почему он так противиться дреме? Точного и аргументированного ответа у бездомного не было, только смутное, едва осязаемое чувство тревоги, как будто невнятный шепот в трескучую, сломанную телефонную трубку. Бездомный передернул плечами, разгоняя мороз, скопившийся мурашками под свитером, разминая затекшие мышцы, начавшие затекать из-за неудобной позы. - Лили, а где твой папа? - скорее чтобы не дать себе уснуть, чем из-за искреннего интереса, поинтересовался Джон. Нашла ли его бывшая жена себе другого, называла ли малютка чужого дядю "папой" или никогда не узнала своеобразной отеческой любви? Здесь и сейчас Хоггарту было плевать. Вопрос ради вопроса. Но сердце пропустило один удар, пока мужчина ждал ответа дочери, которая вряд ли когда-нибудь узнает в бородатом, неопрятном грубияне родителя.


Сара Мэтьюз: Лили, жавшаяся к тёплому боку Хоггарта, точно так же, как и мужчина, начала клевать носом и постепенно погружаться в дрёму. Сидя настолько близко, ей было проще улавливать сильные чувства Джона, но природы его беспокойства она не понимала, поэтому попросту отвлеклась, размышляя о том, что же следует сделать после того, как они выберутся. Если выберутся. Хоггарт отчего-то говорил, что им следует ждать рассвета, но Лили не совсем понимала, почему: никто ведь не мог гарантировать, что существа уйдут. Впрочем... На свету они и впрямь не появлялись. Может, это только потому, что не успели освоиться в первый день нового мира. А может, не могут выносить дневного света. Странно, что при этом сама Сара чувствовала себя днём вполне нормально. - А? - она отвлеклась на собственные мысли и, кажется, почти провалилась в более глубокую дрёму, из которой Лили вырвал голос Джона. Несколько мгновений она вопросительно смотрела на него, осознавая вопрос, а потом опустила голову. Мысли о собственном отце снова навеяли грусть, и не пришлось даже играть, отвечая: - Папы у меня нет. Лили ненадолго задумалась. Что могла бы рассказать любящая мать единственной дочери об отце, который бросил семью ради мнимой свободы и алкогольного счастья? Вряд ли правду. Скорее уж выдумала что-то условно правдоподобное, чтобы ребёнок не считал себя брошенным, при этом не надеясь на обретение отца. - Он умер, когда я была совсем маленькая, - проговорила Лили с тихим вздохом. - Мама мне говорила, что папа был учителем. И занимался какими-то научными исследованиями, много ездил по другим городам, редко бывал дома, поэтому я его плохо помню. Но он присылал мне из своих поездок разные сувениры, я их все берегла, пока не потеряла сегодня... Лили вздохнула, закутавшись плотнее в куртку с чужого плеча. - Ну и в одной из таких поездок папа пропал без вести. Мама так говорила всегда, но я знаю: это потому что она меня жалела. На самом деле папа умер. Он хороший был... - девочка подняла взгляд на Джона и грустно улыбнулась: - Только я думаю, что лучше бы он был не таким хорошим, но оставался со мной. С нами.

Джон Хоггарт: Так вот как, оказывается, было представлено его позорное бегство от обязательств семейного человека.Оказывается, его бывшая жена на деле не такая уж и стерва, а ведь могла отделаться от расспросов малютки коротким и ничего не объясняющим "А папы нету". Нет и не будет. А она... подарки от папы...Ученый, путешественник, пропавший без вести. Неужели надеялась, что он вернется? Нет, вряд ли, скорее уже мечтала поскорее найти себе подходящего мужа и любящего отца для дочери. И не смотря на эту жесткую, хлесткую мысль, Джон испытал смесь благодарности, стыда и жалости, и к Лили, и к себе. Нет, это была ложь не для него, не про него и не для того, чтобы спасти его хорошее лицо, а только затем, чтобы ребенок с детства не столкнулся с уродством этого мира, с безразличием и эгоизмом людей. Родители не должны бросать своих детей, иначе они лишаются права ими гордиться... Но Хоггарт все равно радовался, как мальчишка, тому, какой растет дочь: сообразительная, не по годам серьезная, шустрая, здоровая, только уж очень грустная. А еще бродяга безумно, глупо и, как это часто бывает, сильно верил, что сможет все исправить, просто перечеркнет прошедшие в отдалении, наедине с бутылкой, годы, и станет для Лили таким отцом, какого она заслуживает. Он ведь сможет, правда? - Может быть он действительно пропал, а не умер? - медленно, чуть хрипловато спросил Джон. В этот момент ему просто жизненно необходимо было выпить, да не этими комариными глотками, а хорошенько так приложиться к бутылке, чтобы страх от содержания алкоголя в крови убежал без оглядки. И появились конструктивные творческие идеи, как бы так тактичнее сообщить ребенку, что он и есть ее "хороший" отец. Мда, как ни верти, получалась цитата из какого-нибудь индийского фильма, вроде "Хуанита, я твой отец?", после чего они просто обязаны спеть песню и станцевать со своими двенадцатью слонами сиртаки. Хоггарт нахмурился, представляя себе эту картинку, но не удержался и весело хмыкнул себе в бороду. - И, узнав, что тебе плохо и страшно, вернется и защитит? Ты бы хотела, чтобы папа вернулся?

Сара Мэтьюз: - Не надо со мной, как с маленькой! - тут же сердито откликнулась Лили, даже нахмурившись. Голос прозвучал звонко и сердито. - Мне двенадцать, а не два. Вы ещё спросите, верю ли я в Санта-Клауса, Зубную Фею и зомби! Тут же запнувшись, она несколько секунд просто пристально смотрела на Хоггарта, прежде чем добавить уже тише: - Хотя зомби вовсе не выдумкой оказались... Она тут же как будто сникла, вновь сжавшись в укрытии чужой куртки, настолько большой по размеру, что в неё можно было закутаться и спрятаться чуть ли не с головой. Только беретка торчала да несколько растрёпанных прядок. Заявить: "Я в домике!" - словно никакие беды и страхи не коснутся, если закрыть глаза и представить себя в безопасности. Но, увы, это так же глупо, как вера в бородатого старика в красной шубе или монетки под подушкой в обмен на молочный зуб. Интересно, если бы Зубная Фея существовала, она бы сообразила вовремя начать приносить детишкам новенькие евро-центы? - Извините, я не хотела, - проговорила Лили, не высовывая нос из своего укрытия, в котором пригрелась почти уютно. - Просто не хочу верить в то, что не сбудется. Конечно, я бы хотела, чтобы папа был жив. И мама. И школьные друзья. И соседи. И мистер Финч, который продавал самое вкусное мороженое в мире. Просто не стоит думать, что кто-то из них мог выжить. А вдруг... Лили осеклась. Над курткой показались расширенные глаза - и в этот миг ужас испытывала куда больше сама Сара, нежели девочка, чей облик она принимала. Несколько мгновений она, почти не мигая, смотрела на Джона, а потом шмыгнула носом - впрочем, без слёз и нервного блеска в глазах. - Пусть бы лучше они все просто умерли, чем превратились в зомби и чудовищ, - тихий голос девочки чуть дрогнул. - Это самое страшное. Перестать быть человеком.

Джон Хоггарт: Кем бы ты ни был, где бы не оказался, с кем бы не вел дела, важно помнить одно - прямохождение и умение говорить еще не делает тебя человеком, а коли ты когда-то заслужил честь зваться им, то будь ее достоин и впредь. Не забывай, о том, кто ты есть на самом деле. Так когда-то любил повторять отец, Мортимер Хоггарт, наставляя своего непутевого сынка на путь истинный. Позже, оказавшись в рванье в сточной канаве, Джон не раз вспоминал эти слова отца, тщетно силился осознать их и принять как руководство к жизни, но... кому станет легче от того, что, пытаясь выполнять все этим нормы поведения, которым учили родители и школа, он подохнет от голода, холода или чьего-то пера? Высокопарная, красивая фраза - не больше. И все равно всю свою жизнь Джон старался помнить, нет, не о том, кем был рожден, тут особо выбора не было, а за глупости другиъх людей он не в ответе , а о том, кем не должен стать. Мужчина коротко провел рукой по спутанным темным волосам дочери и повторил слова ее деда. Важно помнить даже в аду, в который превратился их любимый Лондон, о том, что ты человек ,а не зверь и не монстр. - Знаешь... наверное, ты имеешь право знать... - а может и не имеет. Как признаться своему ребенку, что бросил его восемь лет назад, только побоявшись ответственности? Можно ли надеяться на понимание и прощение? Сам бы Хоггарт такого родителя никогда бы не принял и не признал. И... после такого рассказа о героическом отце, можно ли разрушать этот миф, представляя то ли себя в ложном свете, то ли мать называя лгуньей? Ну какой он ученый, пропавший без вести в путешествии? Бродяга, один из тех людей, о чьем существовании все стараются забыть, и родственники, и муниципальные службы, отщепенец, безработный, пьяница, вор... Нужен ли ей такой отец? Много вопросов, ни одного удовлетворительного ответа. Девочка лишилась семьи, ей нужен защитник и опора, тот, за кого можно спрятаться, тот кто будет любить и понимать, а иногда и воспитывать, объяснять и кормить. Нельзя малышке оставаться одной в этом сумасшедшем мире. А еще Хоггарту безумно хотелось еще раз услышать, как собственная дочь зовет его "папа". - Мне кажется, что я и есть твой отец. Наверное...

Сара Мэтьюз: "Теперь главное не переиграть!" - дала себе указание Сара, а уже через мгновение девочка-подросток резко дёрнулась в сторону от Хоггарта, обронив его куртку, высвободившись от неумелой ласки и тепла, вытянулась напряжённой струной перед мужчиной и впилась в него чуть расширенными глазами. Взгляд светлых глаз был недоверчивым, озадаченным, даже немного испуганным, но вместе с тем в нём было что-то от тщательно скрываемой радости. И вряд ли можно было толком разобраться, что то была не радость девочки, в это трудное время обретшей надежду на воссоединение семьи, но Сары, которой удалась её маленькая - или не совсем маленькая - ложь. - Т-то есть к-как?! - пробормотала, запинаясь, Лили, не отводя взгляд от лица Хоггарта и не приближаясь к нему. - Что значит "кажется"?! Как такое может казаться?! Она начала нервно покусывать губы и теребить пальцами нижний край кофты, то сжимая, то выпуская из рук - точно зверёк, увидевший вдалеке хищника, но пока не определившийся, стоит ли скорее убегать куда глаза глядят или опасность минует, и зверь пройдёт стороной. - Дети либо есть, либо нет! Родители тоже! А если кажется... если кажется... - взгляд Лили заметался по холодильной камере, скользя от коровьих туш к лицу Джона, от запертой двери к неяркому фонарику, пока не остановился на фляжке, вручённой девочкой своему потенциальному родителю, который так её и не вернул. - Тогда надо меньше пить алкоголь!

Джон Хоггарт: И что на это ответить? Неубиваемая, железобетонная детская логика, перед которой он, взрослый, бывалый мужчина, просто опускал руки, плечи и голову. Стыдно, Джонни? Стыдно... Мужчина широким жестом и явно напоказ перекрестился, зажмурился, а потом еще раз взглянул на Лили. - Ну точно, ошибки быть не может - я твой отец, - заявил бездомный. Показушная бравада, лишь бы не выдать собственного смущения и волнения. А затем неуклюжий жест непривычной, чуждой заботы: набросить на плечи ребенка свалившуюся куртку. На плечи своему ребенку... Какая непривычная, но в то же время вкусная мысль. Хоггарт резко отдернул руки и заложил их за голову, не зная, а куда их еще деть. На девочку смотреть было страшно, потому что ответов на все вопросы, уместные в данной ситуации, нет и быть не может. По крайней мере таки, которые способны удовлетворить двенадцатилетнего ребенка, выросшего без отца. А правда была отвратительна даже самому Джону. Взгляд упал на флягу, все еще на одну треть полную: глоток спиртного - это так просто, это так понятно, он снимает все вопросы и разрешает не искать ответы, он одновременно упрощает и усложняет жизнь, а еще он мастерски умеет давать иллюзию, что завтра, вот как только пройдет опьянение и похмелье, все будет хорошо, ну, по крайней мере, лучше, чем вчера. Прекрасная анестезия как для тела, так и для души... Рука сама обхватила горлышко фляжки, но так и не не поднесла ее ко рту. - Меня зовут Джон Хоггарт... Ну вот как-то так, - пожал плечами бродяга. - И я рад, что с тобой все хорошо.

Сара Мэтьюз: "Получилось?" - мелькнула мысль и тут же скрылась. Саре предстояла самая трудная часть её маленького спектакля: финал. Кульминация уже миновала после "чистосердечного признания" Хоггарта, к которому девушка шла всё то время, пока они вдвоём сидели в запертом холодильнике. Сара никогда не считала, что обладает какими-то особыми актёрскими способностями. Ну, что там девушка может? Изобразить лёгкую обиду, если молодой человек вместо романтической комедии в кино предпочтёт фантастический боевик. Сыграть удивление и восторг, когда друзья устроили на день рождения вечеринку-сюрприз, о которой она узнала ещё недели полторы назад. С искренним страданием в глазах сообщить преподавателю, что запоздала со сдачей исследования из-за ужасной боли в области чего-нибудь. Так, будничная ерунда, то, что может всякий. Но лгать вот так, глядя в глаза и даже почти чувствуя всё то, что могла бы ощущать юная Лили Хоггарт - это было внове. А ещё напоминала о себе совесть. Та самая чёртова тварь, что цеплялась когтями где-то в области затылка, давила и колола всякий раз, когда с уст Сары-Лили срывался очередной обман. Это не вспоминая уже о ложном облике и истинной сущности; о последней девушке и вскользь-то думать не хотелось, не то что анализировать. ...Итак, реакция девочки-подростка на такое вот заявление. Реакция. Реакция. Сара какое-то время молча смотрела на Джона, продолжая теребить край кофты, и даже никак не отреагировала, когда "папа" с неумелой заботой накинул ей на плечи свою куртку. Саре было до одури жалко этого человека. Да, она сама выбрала именно его, чтобы "прицепиться", но сперва Джон казался всего лишь никчёмным бродягой, не просыхающим и не имеющим ничего по-настоящему светлого в душе. Выходит, она проглядела. Потому что Хоггарт, оставаясь бродягой, пьяницей и безответственным человеком, негодяем всё же не был. И ещё умел что-то чувствовать - это она поняла по такому вот неумело заботливому жесту. "Господи, что же ты делаешь?" - сама у себя спрашивала Сара, сжимая пальцы на ткани кофты и пристально глядя в лицо Джону. Ей было жалко и его, и себя, и их обоих, и этот перевернувшийся вверх тормашками мир. Жалко настолько, что к глазами подступали слёзы. И Сара даже почти не солгала, когда Лили с тихим всхлипом бросилась в объятия новообретённого отца, вцепившись в его потрёпанный свитер, закрыв глаза и спрятав лицо на груди.



полная версия страницы